Душа неприкаянная
Раз уж вселенная одна, то сведу их в один пост. Расположу по принципу усиления грусти и темности. Да, все верно: закончу зубодробительным ангстодарком
- Звучит слишком заумно, по-моему, - фыркает она.
Трагизм на его лице разбивается, сменяясь усмешкой:
- Точно, какую только фигню не приходится говорить актерам. И ведь смеясять нельзя.
- Ты сможешь, - она прижимается к нему. По сценарию, который они репетируют, эта сцена идет дальше, но ей почему-то очень хочется поступить так именно сейчас. Виктор не отстраняется.
- Я верю. Ты гениальный актер, - добавляет она, чтобы это мгновение нежности не прервалось.
***
- Они точно сумеют сыграть, как надо? - спрашивает толстяк, суетливо ерзающий на стуле.
На лице Тофера покровительственная улыбка: он здесь Бог.
- Конечно, - отвечает он. - Они - гениальнейшие актеры двадцатого века. Они могут детскую считалочку рассказать так, что вы будете рыдать, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями.
Клиенты выдергивает из кармана платок и нервно промакивает лоб:
- Если у них не выйдет, компания не даст денег на мой сериал.
- У них выйдет, - говорит Тофер. Он - профессионал, он все сделал, как надо.
А гениальные актеры в это время разыгрывали сцену любви, и любой зритель проникся бы тем счастьем, которое сияло на их лицах.
Но Пола она не разрешила себе поглотить. Она чувствовала его даже спустя годы. Он не был Эхо и не был ни одной из ее личностей. Он был собой, хоть и не имел собственного тела.
Альфа много сделал, чтобы, как казалось Эхо, искупить свою вину, но то, что он сделал для нее... было ни с чем не соизмеримо. Она была благодарна ему за то, что могла ежесекундно говорить Полу: "Я люблю тебя". Но еще больше за то, что могла отбросить всё, все проблемы и глупые мысли, прижаться к нему и прошептать: "Прости меня".
Да и вообще, Виктор ни разу не говорил, что любит ее. Первоначально такова была программа, а потом... Потом Адель вдруг почувствовала, что ничего не хочет менять. Если уж говорить начистоту, то менять она не хочет не потому, что секса ей достаточно, а потому, что ждет, что однажды он сам скажет ей: "Я люблю тебя".
Да уж. Наивная дурочка. Она дождалась. Он сказал ей, что любит другую. ДеВитт решила, что это шутка Тофера. Боже! Злость, ревность и стыд закипели в ней в равных пропорциях. Но оказалось, что никто и не думал шутить. Гнев погас, ревность ушла, оставив ей только стыд. До чего она докатилась? Она влюбилась в жесткий диск. Влюбилась в выдуманного мужчину, который любил другую. Любил настолько, что помнил это всегда и везде.
Возможно, она могла бы опять рассердиться или начать сгорать от зависти, и послать Сьерру в другой Дом, но у Аделль не было сил на все это. Она чувствовала только стыд и ненависть к себе. Она оказалась такой же, как клиенты Дома, она заигралась и заплатила за это не только деньгами.
Голос мисс ДеВитт по обыкновению холоден, но Айви вздрагивает не от этого, а от того, что слышит в нем надрывную хрипотцу - будто Адель долго кричала или плакала.
- Я? П-программирую, - запинаясь отвечает она начальнице.
- Я вижу, - кивает ДеВитт, глядя на выстроившихся вдоль стены кукол. Поначалу ей кажется, что они ни капли не изменились. На из лицах прежнее умиротворение - что до, что после кресла, но потом она замечает еще что-то. В голову лезут какие-то странные, устаревшие слова - благостность, добросердечность, сочувствие, участие. Этим слова нет места в мире Адель, и она пытается отмахнуться от них, но не может, потому что вот, она смотрит на лица кукол и видит в них это...
Хотя нет, она видит что-то другое, что-то, что объединяет все это...
- Разве я отдавала приказ их программировать? - интересуется она.
- Нет, - Айви опускает взгляд, хотя по сути отвечать на этот вопрос не надо: Адель и сама знает ответ.
- Что же ты тогда делаешь? Кого ты из них создаешь? Армию?
И тут же ДеВитт сама одергивает себя: "Что за чушь? С такими лицами не воюют. С такими лицами умирают. Умирают святые".
- Ну? - требует она.
- Они... - Айви вскидывает взгляд и смотрит прямо в лицо начальнице, а та видит в глазах девушки горячечный жар, ужас и надежду. - Я не знаю, как сказать. Они добрые люди.
- Я не понимаю.
- Они чисты душой. Они верят, понимаете? Веруют. И готовы делиться этой верой.
Точно, вера. Вот, что Адель видит в их лицах.
- Зачем?
- Чтобы... - Айви почти плачет, - чтобы они помолились за Тофера.
ДеВитт пошатывается, будто от удара, потом собирается с силами и поворачивается к куклам-"святым".
- Помолитесь за него, - шепчет она, потому что больше ее ни на что не хватает.
Сегодня Тофер штампует проституток - влюбленных дурочек, мечтающих о том, чтобы подарить себя любимому (которого они видят первый раз и о котором завтра забудут), холодных недотрог, подсознательно ждущих, чтобы их победили, горячих штучек, готовых переспать с каждым встречным (с этими все понятно, но их тоже заказывают). Он "делает" и таких, которые ненавидят тех, с кем им придется переспать - а им придется, Тофер впишет это. Они будут кричать, вырываться, сопротивляться - таков заказ, клиент будет счастлив. Но все закончится так, как должно по сценарию - заказчик отвалил слишком большие деньги, кукла не сбежит. Бринк, конечно, понимает, что если бы не программа, эти люди вырывались бы сильнее и боролись бы ожесточеннее и даже, возможно, освободились бы и смогли избежать насилия, но он не дает им этого. Он заменяет реальность. По сути он все равно создает шлюху.
Сегодня Тофер штампует убийц - наемников, которые видят свои жертвы только через оптический прицел, или тех, кто подбирается поближе, стреляет в лицо и бесстрастно смотрит, как разбивается затылок и ошметки мозгов разлетаются по стене. Он создает и таких, которые любят пытать и мучить жертв. Он выпускает на свободу маньяков и серийных убийц. Он может снабдить их любыми отклонениями, которые сулят смерть любому, кто попадется на пути. И вчерашние любящие матери и студенточки будут копаться во внутренностях еще живого человека и кайфовать от этого.
Он может все!
Когда же день заканчивается, и Тофер уходит спать в свою комнатку за кабинетом, в дреме, на грани яви и сна, - когда сознание уже засыпает, а совесть открывает глаза, чтобы создавать гениальные кошмары - он понимает, что не может ничего. Он не бог. Он мелкий божок проституток и убийц.
Dollhouse, Виктор, "Я помню как убивать, но забываю как жить"
<197 слов>
<197 слов>
читать дальше
- Я помню, как убивать, но забываю, как жить, - произносит Виктор. На его лице трагическое выражение, но Сьерру не проведешь.- Звучит слишком заумно, по-моему, - фыркает она.
Трагизм на его лице разбивается, сменяясь усмешкой:
- Точно, какую только фигню не приходится говорить актерам. И ведь смеясять нельзя.
- Ты сможешь, - она прижимается к нему. По сценарию, который они репетируют, эта сцена идет дальше, но ей почему-то очень хочется поступить так именно сейчас. Виктор не отстраняется.
- Я верю. Ты гениальный актер, - добавляет она, чтобы это мгновение нежности не прервалось.
***
- Они точно сумеют сыграть, как надо? - спрашивает толстяк, суетливо ерзающий на стуле.
На лице Тофера покровительственная улыбка: он здесь Бог.
- Конечно, - отвечает он. - Они - гениальнейшие актеры двадцатого века. Они могут детскую считалочку рассказать так, что вы будете рыдать, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями.
Клиенты выдергивает из кармана платок и нервно промакивает лоб:
- Если у них не выйдет, компания не даст денег на мой сериал.
- У них выйдет, - говорит Тофер. Он - профессионал, он все сделал, как надо.
А гениальные актеры в это время разыгрывали сцену любви, и любой зритель проникся бы тем счастьем, которое сияло на их лицах.
Dollhouse. Эхо/Пол. "Прости меня"
<127 слов>
<127 слов>
читать дальше
Когда-то Альфа загрузил в нее десятки личностей, но она уже давно не чувствовала их в себе. Все они стали Эхо. Так происходило с любым сознанием, которая попадала в нее, если она оказывалась под перезаписывающими импульсами. Но Пола она не разрешила себе поглотить. Она чувствовала его даже спустя годы. Он не был Эхо и не был ни одной из ее личностей. Он был собой, хоть и не имел собственного тела.
Альфа много сделал, чтобы, как казалось Эхо, искупить свою вину, но то, что он сделал для нее... было ни с чем не соизмеримо. Она была благодарна ему за то, что могла ежесекундно говорить Полу: "Я люблю тебя". Но еще больше за то, что могла отбросить всё, все проблемы и глупые мысли, прижаться к нему и прошептать: "Прости меня".
Dollhouse - Виктор/Сьерра и Адель - Ревность тут ни к чему
<255 слов>
<255 слов>
читать дальше
Ее разум может ей тысячу раз твердить, что ревность тут ни к чему. Действительно, о какой ревности можно говорить, когда он - всего лишь кукла, исполняющая ее прихоти? Он помнит о ней, пока действует программа: как только ее сотрут - он забудет о том, как дарит цветы "мисс Разбитое Сердце", как сбегает от нее через балкон, как мчится на машине к другой - настоящей! - мисс Разбитое Сердце, как занимается с ней сексом круглые сутки. Все это исчезнет в глубинах жесткого диска. Да и вообще, Виктор ни разу не говорил, что любит ее. Первоначально такова была программа, а потом... Потом Адель вдруг почувствовала, что ничего не хочет менять. Если уж говорить начистоту, то менять она не хочет не потому, что секса ей достаточно, а потому, что ждет, что однажды он сам скажет ей: "Я люблю тебя".
Да уж. Наивная дурочка. Она дождалась. Он сказал ей, что любит другую. ДеВитт решила, что это шутка Тофера. Боже! Злость, ревность и стыд закипели в ней в равных пропорциях. Но оказалось, что никто и не думал шутить. Гнев погас, ревность ушла, оставив ей только стыд. До чего она докатилась? Она влюбилась в жесткий диск. Влюбилась в выдуманного мужчину, который любил другую. Любил настолько, что помнил это всегда и везде.
Возможно, она могла бы опять рассердиться или начать сгорать от зависти, и послать Сьерру в другой Дом, но у Аделль не было сил на все это. Она чувствовала только стыд и ненависть к себе. Она оказалась такой же, как клиенты Дома, она заигралась и заплатила за это не только деньгами.
Dollhouse, Тофер Бринк, "Помолитесь за него".
<300 слов>
<300 слов>
читать дальше
- Может, объяснишь, что ты делаешь?Голос мисс ДеВитт по обыкновению холоден, но Айви вздрагивает не от этого, а от того, что слышит в нем надрывную хрипотцу - будто Адель долго кричала или плакала.
- Я? П-программирую, - запинаясь отвечает она начальнице.
- Я вижу, - кивает ДеВитт, глядя на выстроившихся вдоль стены кукол. Поначалу ей кажется, что они ни капли не изменились. На из лицах прежнее умиротворение - что до, что после кресла, но потом она замечает еще что-то. В голову лезут какие-то странные, устаревшие слова - благостность, добросердечность, сочувствие, участие. Этим слова нет места в мире Адель, и она пытается отмахнуться от них, но не может, потому что вот, она смотрит на лица кукол и видит в них это...
Хотя нет, она видит что-то другое, что-то, что объединяет все это...
- Разве я отдавала приказ их программировать? - интересуется она.
- Нет, - Айви опускает взгляд, хотя по сути отвечать на этот вопрос не надо: Адель и сама знает ответ.
- Что же ты тогда делаешь? Кого ты из них создаешь? Армию?
И тут же ДеВитт сама одергивает себя: "Что за чушь? С такими лицами не воюют. С такими лицами умирают. Умирают святые".
- Ну? - требует она.
- Они... - Айви вскидывает взгляд и смотрит прямо в лицо начальнице, а та видит в глазах девушки горячечный жар, ужас и надежду. - Я не знаю, как сказать. Они добрые люди.
- Я не понимаю.
- Они чисты душой. Они верят, понимаете? Веруют. И готовы делиться этой верой.
Точно, вера. Вот, что Адель видит в их лицах.
- Зачем?
- Чтобы... - Айви почти плачет, - чтобы они помолились за Тофера.
ДеВитт пошатывается, будто от удара, потом собирается с силами и поворачивается к куклам-"святым".
- Помолитесь за него, - шепчет она, потому что больше ее ни на что не хватает.
Dollhouse - Один день из жизни Тофера Бринка
<329 слов>
<329 слов>
читать дальше
Иногда Тоферу кажется, что все его "творчество" по созданию личностей сводится к двум стандартным наборам: "проститутка" и "убийца". Все. Нет никакой любви или ненависти. И пол не имеет значения. Либо с тобой переспят, либо твоими руками будут убивать. И даже если встречаются "интересные предложения" или "необычные задания", то по сути они все равно являются вариациями на тему двух сценариев. Сегодня Тофер штампует проституток - влюбленных дурочек, мечтающих о том, чтобы подарить себя любимому (которого они видят первый раз и о котором завтра забудут), холодных недотрог, подсознательно ждущих, чтобы их победили, горячих штучек, готовых переспать с каждым встречным (с этими все понятно, но их тоже заказывают). Он "делает" и таких, которые ненавидят тех, с кем им придется переспать - а им придется, Тофер впишет это. Они будут кричать, вырываться, сопротивляться - таков заказ, клиент будет счастлив. Но все закончится так, как должно по сценарию - заказчик отвалил слишком большие деньги, кукла не сбежит. Бринк, конечно, понимает, что если бы не программа, эти люди вырывались бы сильнее и боролись бы ожесточеннее и даже, возможно, освободились бы и смогли избежать насилия, но он не дает им этого. Он заменяет реальность. По сути он все равно создает шлюху.
Сегодня Тофер штампует убийц - наемников, которые видят свои жертвы только через оптический прицел, или тех, кто подбирается поближе, стреляет в лицо и бесстрастно смотрит, как разбивается затылок и ошметки мозгов разлетаются по стене. Он создает и таких, которые любят пытать и мучить жертв. Он выпускает на свободу маньяков и серийных убийц. Он может снабдить их любыми отклонениями, которые сулят смерть любому, кто попадется на пути. И вчерашние любящие матери и студенточки будут копаться во внутренностях еще живого человека и кайфовать от этого.
Он может все!
Когда же день заканчивается, и Тофер уходит спать в свою комнатку за кабинетом, в дреме, на грани яви и сна, - когда сознание уже засыпает, а совесть открывает глаза, чтобы создавать гениальные кошмары - он понимает, что не может ничего. Он не бог. Он мелкий божок проституток и убийц.
@темы: Айви, Виктор, Dollhouse, Тофер Бринк, Адель ДеВитт, Эко, Сиерра
-
-
05.07.2011 в 13:44-
-
01.02.2014 в 16:45-
-
01.02.2014 в 19:50